БИСКАЙСКАЯ ИСТОРИЯ
Алхимия была наукой — сомневаться в этом не приходится. Никогда жажда к наживе не смогла бы развивать — тем более в течение веков! — обширную отрасль человеческих знаний.
Настоящие алхимики вовсе не сидели в мрачных и низких подвалах — они большей частью работали на воздухе. Это были обыкновенные и зачастую жизнерадостные люди. И даже не у каждого из них была борода. И уж совсем мало кто из них держал у себя в лаборатории такую невесёлую вещь, как человеческий череп. Нет, алхимики были совсем не такими, какими их любят изображать современные художники.
Конечно, встречались среди алхимиков и те, кого прежде всего интересовало золото.
В книгах и журналах можно найти кучу историй об этих прощелыгах. Из всех этих историй неопровержимо следует: кто захочет бросить камень в алхимика, найдёт не одну причину, и ни одна из них не будет напрасной. Действительно, чего только нет в этих историях!
...Тут и мошенники, надувавшие легковерных и жадных правителей. Сколько рассказов написано о пройдохах, тем или иным способом втиравшихся в доверие к королям и герцогам! Разного сорта были эти властители — посильнее и послабее, побогаче и победнее, поумнее и поглупее, — но всегда одинаково жадные и охочие до «пятаков, купленных за грош». Ох и вытряхивали у них алхимики мошну! Иной раз так основательно, что на второй день после того, как «Выдающийся Учёный, Несравненный Маг и Великий Алхимик Аль Роз», а на самом деле беглый рейтар Ганс Крот из соседнего герцогства, улепётывал с богатой добычей на добром скакуне, обманутый правитель должен был занимать на ужин у первого министра.
Но зато и короли проявляли недюжинную изобретательность, когда им удавалось поймать беглеца или изобличить его ещё до того, как он успевал подобрать отмычку к подвалам с казной. Если алхимика сжигали на куче сухого хвороста, он имел все основания считать, что переходит в иной мир со сравнительным комфортом. Потому что обычно заплечных дел мастера дрова брали самые что ни на есть сырые, а сам «объект» перед казнью обрабатывали с таким умением и тщанием, что для сжигания оставалось очень немного.
. .. Тут и бродячие лекари, рекламировавшие . алхимическое снадобье, которое лечило все болезни — от мозолей до чёрной оспы. Это лекарство обычно приводило больного в такое гадливое изумление, что при воспоминании о лечении он ещё долго брезгливо морщился. Впрочем, морщились те немногие, кому удавалось благодаря, конечно, могучему природному здоровью выжить после алхимического врачевания.
Творцы алхимической панацеи умирали обычно тоже не от старческих недугов. Потому что уже на второй день после того, как граф, отведавший алхимического лекарства, приобретал способность передвигаться, он на не окрепших ещё ногах отправлялся в подвалы своего замка, желая лично принять участие во вздёргивании алхимика на дыбу.
.. . Тут и одержимые чудаки, искренне верившие, что стоит искупать свинцовую чушку в вареве, изготовленном из языка чёрного телёнка, родившегося от бурой коровы в полночь во время новолуния, как эта чушка превратится в золотой слиток. С такими обычно имела дело святая инквизиция, справедливо усматривавшая в попытках искусственного изготовления золота покушение на монополию господа бога в такого рода делах.
Да, «художества» многих мошенников крепко подорвали репутацию этой науки в глазах последующих поколений. Сегодня мало кто произнесёт слово «алхимик», не вкладывая в него иначе как бранный смысл.
И мало кто вспоминает, что в то время как мошенники, прикрывавшиеся именем алхимиков, изыскивали способы, как получше надуть своих корыстных покровителей, настоящие алхимики упорно растворяли, перегоняли, прожаривали, взбалтывали сотни веществ и в результате дали для будущей химии очень и очень немало.
Начать с того, что европейские алхимики чуть ли не вдесятеро увеличили количество известных науке соединений по сравнению с тем, что знали древние греки. Алхимики открыли важнейшие способы воздействия на вещество или смесь веществ с целью возбуждения химической реакции. Этими способами мы пользуемся и сейчас почти в неизменном виде. Алхимики изобрели самую разнообразную химическую аппаратуру. Очень многие приборы из тех, которые стоят сейчас на столах современной химической лаборатории, почти в таком же виде украшали лабораторию алхимика: это колбы, воронки, реторты, перегонные аппараты. Именно алхимики нашли важнейшие кислоты, многие органические соединения, открыли способ сухой перегонки дерева.
А если многих из них и интересовал «философский камень», то не только ради его способности превращать в золото неблагородные металлы. В этом камне они видели прежде всего средство исцеления от болезней и продления жизни. Именно эти неизвестные труженики алхимии писали смешные для нас, но полные смысла для них трактаты, вроде «О добродетели и составе воды». Да, да, добродетель тоже почиталась предметом алхимии!
Начиная рассказ об алхимии XX века, я считаю своим долгом дать читателю правильное представление об истинной алхимии, убедить его, что слово «алхимик» не должно считаться бранным. Очень хорошей иллюстрацией к сказанному будет история о бенедиктинском монахе Лоренца Пика.
Я натолкнулся на эту историю случайно, рассматривая одну старую книгу. Эта книга была напечатана на немецком языке ещё в 1809 году и содержала различные сведения из истории естественных наук. На толстых и ломких от времени страницах этой книги я и вычитал историю о монахе Лоренца Пика. Там она излагалась сухим и подчёркнуто бесстрастным тоном, который прежде считался единственно приемлемым для научных сочинений. Но подробности нетрудно было прочитать, как говорят, между строк. Вот она, эта история.
...Ветер с моря поднимал с прибрежных дюн тонкие и острые струйки песка. Они заводили пронзительную песню, напоминавшую стенания грешных душ в преисподней. Когда это сравнение пришло в голову отцу-настоятелю бенедиктинского монастыря святого Назера, то он, несмотря на трагичность положения, не мог не улыбнуться. Монастырь стоял в нескольких льё от берега Бискайского залива, на высоком берегу Луары, и был хорошо виден в лучах заходящего солнца. От этого монастыря, сопровождаемые заунывным пением двух уже охрипших мальчиков-прислужников, увязая в густом песке и тяжело дыша, ползли на коленях братья-бенедиктинцы, возглавляемые идущим отцом-настоятелем.
Первым полз брат Лоренца Пика, который, собственно говоря, и был причиной этой диковинной процессии.
Частная записка папы Климента V, написанная слишком красиво и вычурно, чтобы быть просто запиской, а не повелением, предписывала монастырю святого Назера заняться «поиском тех замечательных веществ, которые превращают неблагородные металлы в золото, столь необходимое нам сейчас в то многотрудное время, когда наши братья во Христе отвернулись от нас настолько, что руководители богопротивного ордена тамплиеров, обладая секретом философского камня, отказываются нам его сообщить».
Отец-настоятель, читая тогда эту записку, не смеялся, нет, а почтительно улыбался, что, по правде говоря, тоже было порядочной крамолой. Было слишком очевидно: письмо написано под диктовку одного из соглядатаев Филиппа IV, которые вечно подвизались в папской резиденции. «Красавчик Филипп», как его малопочтительно называла половина Франции, растратил все свои и без того малые средства на борьбу с папой Бонифацием VIII, борьбу, которую он вёл с упорством и кровожадностью хорька. Но зато следующий папа, Климент, фактически был прислужником короля.
Настоятель знал, что папа не случайно избрал его монастырь. Монастырь святого Назера вот уже двадцать лет отличался своей учёностью от прочих. Основная заслуга в этом принадлежала Лоренца Пика, который сейчас, дыша тяжелее других, полз по песку, помогая себе руками.
Свободные нравы в монастыре святого Назера были, можно сказать, освящённой десятилетиями традицией. Даже невыход к утренней обедне не почитался там за тяжкий грех. Вот почему Лоренца Пика, который поступил в этот монастырь в 1387 году, мог свободно заниматься изучением естественных наук и достиг в этом деле немалых успехов. Автор книги сообщает, что Лоренца Пика даже изобрёл телескоп — за двести лет до Галилея! — и наблюдал в него Луну. Он оставил сочинение о чудесных свойствах вещества, называемого теперь окисью ртути, которое бесконечное число раз можно превращать в блестящую ртуть и обратно. Последнее открытие, впрочем задолго до Лоренца, сделали арабы. Но весьма вероятно, что он об этом не знал.
Так тянулась безмятежно спокойная жизнь Лоренца Пика в монастыре святого Назера, жизнь, не нарушаемая происками братьев-бенедиктинцев, которые, к счастью, подобрались нрава спокойного и весёлого. И так продолжалось до тех пор, пока не пришло в монастырь письмо Климента. Срок на отыскание рецепта приготовления золота был очень небольшим. В том же, что такой рецепт существует, папа не сомневался. Торжествующие декларации тамплиеров о том, что они могут получить столько золота, сколько им заблагорассудится, только подогревали нетерпение Климента. Правда, хорошо осведомлённые кардиналы из папского окружения не раз осторожно намекали его святейшеству, что тамплиеры добывают золото не столько с помощью «философского камня», сколько убийствами и шантажом. Однако начитанный папа сейчас же приводил в доказательства сочинения знаменитого Арнольда Виллановануса, имя которого гремело тогда по всем государствам Западной Европы. Вилланованус утверждал, что им найден «философский камень», превращающий ртуть в золото.
Тут будет небезынтересно отметить, что Вилланованус, судя по всему, был дошлым пройдохой. Он описал не только «философский камень», но и «эликсир жизни». «Эликсир» этот был не что иное, как плохо очищенный винный спирт. Он действительно приводил принимавших его в самое радужное настроение. Но сам-то Вилланованус знал, что потчует легковерных современников отгоном из скверного виноградного вина!
Поиски «философского камня» были поручены, разумеется, Лоренца Пика. Когда тот пробовал отказаться, не совсем искренне ссылаясь на то, что все его помыслы заняты богом, папский посланник сильно рассердился. Кроме того, посланник добавил, что он впервые встречается с таким отношением к священному документу, каким является бумага, подписанная папой. При этом он так выразительно посмотрел на отца-настоятеля, что тот, простёрши руки к изображению святого Назера, поспешно заверил сановного гостя: при способностях Лоренца золото скоро можно будет вывозить из монастыря на лошадях.
С этим посланник и уехал, приказав под конец дать в помощь Лоренца столько монахов, сколько он пожелает, ибо алхимические опыты, как ему было известно, многотрудны и суетны.
Вот почему уже на второй день после отъезда посланника Лоренца Пика стал обучать братьев-бенедиктинцев немудрым приёмам алхимического мастерства. В монастыре наступили страдные дни. Виноградные гроздья осыпались и гнили без присмотра, а из узких окон трапезной, превращённой теперь в лабораторию, вылетали едкий дым и слова, которые ясно показывали, что знакомство с алхимией отвращает души и помыслы бенедиктинцев от бога.
Сам Лоренца Пика не сомневался, что все рецепты «философского камня», приводимые в различных алхимических книгах, и прежде всего в сочинениях самого Виллановануса, являются шарлатанством. Эти произведения большей частью представляли набор каких-то заклинаний, которые были не то шифрованным текстом, не то просто галиматьёй.
Полутора месяцев оказалось вполне достаточно, чтобы лишний раз убедиться: ни один из рецептов получения золота не приводит ни к чему, кроме бесполезной траты времени. Но тут произошло непредвиденное...
Приливая к раствору ртути в разбавленной азотной кислоте, к которой, видимо, были примешаны соединения йода, раствор серебра, Лоренца получил какой-то жёлтый осадок. Отделив этот осадок от раствора, он начал его сушить. И вдруг на глазах порошок из жёлтого стал ярко-красным. Пика быстро снял жаровню с огня, и порошок медленно стал превращаться снова в жёлтый. Жаровня была поставлена на огонь — порошок начал краснеть, огонь погасили — и цвет порошка снова стал жёлтым.
Если бы в наше время кто-либо из химиков столкнулся с этим явлением, он нисколько бы не удивился, поняв, что имеет дело с обычной термокраской Вещество, которое получил Лоренца Пика, — серебряная соль тетрайодортутной кислоты — действительно является термокраской. Но шестьсот лет назад это открытие произвело потрясающее впечатление. Монахи, столпившиеся за спиной Лоренца, не дыша смотрели на чудесные превращения. И даже сам настоятель, прибежав в трапезную, вместо того чтобы вознести молитву богородице за дарованное чудо, стоял как столб и дивился наравне с прочими.
Тут монахи впервые уверовали, что то, чем они занимаются, не просто средство скоротать тягучую скуку монастырских дней. А еще через несколько дней монахи заявили папскому посланнику, который, вернувшись в монастырь, с нетерпением дожидался результатов опытов, что они отказываются искать рецепт изготовления золота, поскольку из этого все равно ничего не выйдет.
Легко представить себе гнев высокого гостя. Легко вообразить, как он с поспешностью, явно недостойной его высокого сана, забрался в свой роскошный экипаж и отбыл, не пожелав попрощаться с отцом-настоятелем. А потом, некоторое время спустя, прибыло повеление из Авиньона замолить неслыханный бунт лично перед папой, причём из Сен-Назера в Авиньон надо было следовать на коленях. Исключение было сделано только для отца-настоятеля.
Вот почему семнадцать монахов ползли на коленях по дюнам Бискайского залива от монастыря святого Назера, который стоял на высоком берегу Луары и был хорошо виден в багровых лучах заходящего солнца...
Источник: Юрий Фиалков